Что делает, перенося на экран литературное произведение, режиссер
со средними способностями и наполеоновскими амбициями, алчущий мировой славы и
баснословных гонораров? Ознакомившись по диагонали с первоисточником, он делает
упор на самые конъюнктурные на его взгляд линии романа, не считаясь с авторским
замыслом и акцентами. На вопросы неприятно удивлённых зрителей, читавших книгу,
такой творец снисходительно отвечает, мол, это моё личное прочтение, я
так увидел героев, и вообще, мой
фильм вызвал интерес к этому замшелому произведению унылого Чехова, Фицджеральда
или Гёте.
К счастью, были, есть и будут режиссёры, которые работают
по-другому. Приступая к съёмкам
«Смерть в Венеции»/ Morte a Venezia,
Висконти не только знал о том, что Томас Манн написал эту новеллу под впечатлением от известия о смерти Густава Малера, но
и был не понаслышке знаком с творчеством композитора. Отрывки из 3-й и 5-й
симфоний Малера, которые звучат в экранизации Висконти, просто таки идеально
ложатся на новеллу Манна.
Лукино Висконти был геем и не скрывал этого, поэтому фильм
пропитан гомосексуальной эстетикой (эстетикой, а не разнузданной похабщиной). И
что немаловажно, для выражения своих эстетических взглядов итальянец выбрал
подходящее произведение, а не подогнал под свои идеи, например, «Ромео и
Джульетту», сделав главным героем пьесы Тибальта и превратив его в гея, влюблённого в Ромео, который не смог
перенести того, что объект страсти полюбил не его, а Джульетту.
Дирк Богард превосходно сыграл главного героя, «Ашенбах смолоду жил вот так, – он сжал левую
руку в кулак, – и никогда не позволял себе жить этак», – он разжал кулак и
небрежно уронил руку с подлокотника кресла». Диалогов в фильме не так уж много,
но Богарду это не мешает: он рассказывает нам о чувствах Густава Ашенбаха с
помощью нервных жестов, шаркающей походки и задумчиво-восторженно-тоскливых
взглядов.
Костюмы в «Смерти в Венеции» - это отдельная тема: начинаешь
жалеть, что тебе не довелось родиться в ту эпоху и принадлежать к высшему
обществу того времени, чтобы выходить к завтраку в роскошных отелях в
изысканных нарядах. А с другой стороны,
как одетой в такую красоту
ковыряться в носу расслабленно поглощать пищу,
урча и чавкая полностью отдавшись процессу?
В «Смерти в Венеции», что ни кадр, то законченная картина
импрессиониста.
Не шляпы – а произведения искусства.